В приемной лежал ковер цвета бордо и стояла желтая мебель. Стены были увешаны репродукциями картин Ренуара, а секретарша, встретившая нас, завершала ансамбль. Ее фиалковые глаза и золотистые волосы казались неотъемлемой частью общего дизайна.

— Миссис Зейфель звонила вам три раза, сэр,— сообщила она с некоторой скрытой усмешкой.

— Что она хотела?

— Вы обещали проводить ее на собрание в клуб и должны были встретиться с ней в половине пятого.

— Если она это сказала, значит, так и есть. Позвоните ей, Линда, пожалуйста, и скажите, что я немного опоздаю.

— Ей это не понравится.

Ларри посмотрел на часы.

— Я опоздаю на четверть часа. Все равно эти собрания никогда не начинаются вовремя.

— Слушаюсь, патрон. А могу я сегодня уйти немного пораньше. У меня назначена встреча в Институте красоты.

— «У меня встреча в Институте красоты»,—передразнил он ее.

Воспользовавшись тем, что он повернулся к ней спиной, Линда высунула язык, но, увидев мой взгляд, смущенно улыбнулась.

Я последовал за Зейфелем в его кабинет, в котором стены и ковер оказались серыми. Комната дышала комфортом, роскошью и дорогими духами, и я сказал Ларри, что, вероятно, работа приносит ему немалый доход. На что он только драматическим жестом пожал плечами.

Над рабочим столом висел большой портрет. На нем была изображена очень красивая женщина с темными волосами, в шляпе, какие носили в двадцатые годы. Я догадался, что мать и здесь присматривает за своим сынком. Ларри подошел к небольшому бару в углу кабинета и достал оттуда бутылку.

— Выпьете стаканчик? — предложил он.

— Не сейчас, спасибо.

— А мне просто необходимо выпить,— заявил он и, немного поколебавшись, добавил: — Я редко пью среди дня, но сегодня особый случай. С утра — похищение, к вечеру — коктейль в компании матери. Она замечательная женщина, но мне всегда надо подкрепиться, когда я сопровождаю ее. Он налил себе полстакана и повернулся к портрету.

— Твое здоровье, дорогая мама!

Трудно было понять его чувства, но мне снова стало жаль его. Я подумал еще, что и Энн тоже надо пожалеть. Может быть, даже больше, чем его.

Между тем Ларри одним глотком осушил свой стакан и сказал:

— Теперь я готов. Поищем эту проклятую карточку... причину моих неприятностей... Может, ты бы могла мне помочь? — спросил он, обращаясь к портрету.

Потом он принялся рыться в столе, а я молча следил за ним. Выворачивая содержимое ящиков, он не переставал сетовать на скверный денек и наконец с триумфом вытащил кусочек картона.

— Я не ошибся, старина,— сказал он, подходя ко мне.— Она и в самом деле лежала в бумагах Майнера. Не так уж плоха моя память, а?

Он протянул мне карточку. Она была грязная и мятая, как будто успела уже побывать в десятках рук.

— Мне очень хочется вспомнить его имя,— сказал Зейфель.— Я обязательно постараюсь это сделать. А пока вам достаточно этого?

— Возможно. Могу я воспользоваться вашим телефоном?

Пожалуйста, но я действительно очень спешу.

— Я недолго.

Пока я вызывал номер, он стоял, нагнувшись над своим столом. Длинный гудок прозвучал раз двадцать, прежде чем телефонистка сказала:

— Ваш абонент не отвечает, сэр. Если хотите, я повторю звонок через полчаса.

— Не стоит, спасибо,— ответил я.

Зейфель проводил меня до лифта. Едва мы успели подойти к нему, как его дверцы раскрылись, и нам навстречу вышла женщина. Мне показалось, что это портрет сошел со стены Ларри. Она почти не изменилась,, оставаясь такой же красивой, как тридцать лет назад, и сохранив фигуру молодой девушки. Только потом я заметил морщинки у глаз и уголков губ, а также потускневший взгляд все еще красивых глаз.

Между тем она раздраженно вцепилась в рукав Зейфеля.

— Боже, Ларри, в чем дело? Я ждала тебя столько времени...

— Я уже иду, мама. Разреши представить тебе мистера Кросса.

Она даже не повернулась в мою сторону, продолжая строго смотреть на сына.

— Как это эгоистично, Ларри, с твоей стороны заставлять меня так долго ждать! Я пожертвовала, ради тебя всей- своей жизнью, а ты не можешь немного облегчить мне жизнь в старости. Надеюсь, это больше никогда не повторится.' Мне пришлось ехать сюда на автобусе!

—: Ты могла взять такси.

— Я не могу этого себе позволить. Ты даже представить себе не можешь, на какие жертвы я пошла, чтобы сделать тебя компаньоном мистера Старвенана. Это стоило мне сумасшедших денег.

— Я все знаю, мама.

Ларри грустно посмотрел на меня. Он как-то съежился, стал меньше ростом, и был очень похож сейчас на мальчишку, которому устраивают разнос.

— Не можем ли мы поговорить об ртом в другом месте, мама? Я отвезу тебя сейчас куда пожелаешь.

— Прежде всего закончи свои дела, Лоуренс,— сердито проговорила миссис Зейфель.— Я не тороплюсь. В сущности, этот коктейль в клубе меня вовсе не интересует. К тому же у меня немного болит голова.

— Мама, умоляю тебя! Ну не надо так!

Она молча оттолкнула его руку, подошла к окну и уставилась в него, слегка притопывая ногой.

Я вошел в лифт и, закрывая за собой дверцу, увидел изменившееся до неузнаваемости лицо Зейфеля.

 Глава 13

Кабинет помощника шерифа Сэма Дрессена находился в маленькой пристройке к Дворцу правосудия. Там я его и застал. Он занимался своими ногтями, вид у него был как у побитой собаки.

Увидев меня, ой поднял голову и с видимым усилием произнес:

— Салют, Гови! Ты, конечно, тоже пришел только для того, чтобы сообщить мне, что я ни на что не гожусь? Сперва шеф, потом эти проклятые флики, а теперь ты...

— Подожди, Сэм. О чем, собственно, ты говоришь? У тебя что, неприятности?

— Без конца, мой мальчик.

— Любовные?

— Ну, Гови, это мне не по возрасту! Нет, все гораздо хуже. Мне осталось до пенсии всего два года, но, похоже, все просто сговорились выставить меня раньше. Весь свет! Начиная с Эдгара Гувера и кончая моими здешними дружками.

— Ты бы все-таки объяснил мне что-нибудь, Сэм.

— Когда-то шеф был моим хорошим приятелем, но сейчас он очень переменился. После того как он кончил школу ФБР, он просто стал другим человеком. Теперь он смотрит на меня только свысока, а сегодня грозился выкинуть к чертовой матери, если я не начну применять современные технические средства для сравнения отпечатков пальцев. Понимаешь? Меня, занимавшегося этим девятнадцать лет! Если бы у меня были хоть какие-нибудь сбережения, я с удовольствием швырнул бы им в морду свою бляху. Но это совершенно невозможно из-за моих семейных и финансовых обстоятельств.

— Что все-таки случилось, Сэм? Опять всплыла эта февральская история?

Он поковырял в зубах ногтем.

— Ты тоже слышал об этом?

— Я слышал, что признали негодными те отпечатки, которые ты снял у жертвы того несчастного случая.

— Точно. Нам прислали их назад вместе с письмом.

— Они в самом деле были так плохи?

— По крайней мере, так решил эксперт,— он посмотрел на меня из-под покрасневших век.— Но если бы ты только, знал, какие у меня были с этим делом трудности! Копчики пальцев у этого трупа были раздавлены.

— Невооруженным глазом линии вообще трудно было разглядеть. Я старался сделать как можно лучше, но разве я виноват, что это не очень-то получилось?  И зачем этим, в Вашингтоне, понадобилось писать целое послание шефу? Кому вообще нужно опознание парня, если это был несчастный случай?

— Видишь ли, Сэм, дело начинает приобретать интересный оборот. Я даже собираюсь просить об эксгумации тела.

— Это в связи с сегодняшним убийством? Ты считаешь, что эти дела как-то связаны?

— Похоже, что так.

— Во всяком случае, меня ни о чем не проси. Я пошел в морг глянуть на этого мертвеца, так меня даже не подпустили к каталке. Там было полно фликов, и они заявили, что обойдутся без меня. Нет, как тебе нравится такое обращение?